 |
|
→ Главная → Проза → Сказки → Ссылки |
3. Праздник румяной фефелы(из Дневника провинциального критика) Пришла проблема Пола.
Вот уже которое десятилетие человечество живет в трепетно-будоражущей атмосфере сексуальной революции. Одни видят в ней радостное торжество Свободы, сладостный дар Небес, другие - напасть похуже чумы, от которой несдобровать всем континентам Земли. Каковы же истоки и причины этого явления, набирающего с каждым годом все более впечатляющие масштабы. Попробуем ответить на этот вопрос. У сексуальной революции два родителя, связанных прочными брачными узами. Один из них - это секс-бизнес, создавший неисчислимую армию «работников» и ворочающий миллиардными доходами, прытко растущими. Другой - работник-невидимка. Его забота - создание условий, превращающих людей, опасно задумывающихся о мире, в существ, ищущих жгучих наслаждений. С такими спокойней. Имеется и другая причина, будирующая проблему Пола. Она в психологии личности, не желающей мириться с устоями «века железного» и вырывающейся из них в беспредел индивидуального своеволия. Перипетии этой коллизии талантливо раскрыты Генри Миллером (1891-1980) в романе «Тропик рака», созданном в начале тридцатых годов. На русском языке в переводе Г.Егорова роман опубликован в журнале «Иностранная литература» (1990, №№ 7-8). Психологический, нравственный разрыв человека с дурным обществом способствует высвечиванию в личности начал хаоса, творящего свой страшный мир. Этот мир был присущ человеку изначально. Культура постепенно его преобразовывала, оттесняя в глубины сознания. А вот гибель культуры, или даже пренебрежение ею, легко возвращали человека на ступень первобытного зверя. Этот процесс, его следствия и являет Г. Миллер в своем произведении. «Неожиданно вдохновленный пониманием безнадежности человеческого существования, я почувствовал облегчение, точно с меня свалилось огромное бремя…С этой минуты я решил ни на что не надеяться, ничего не ждать - жить, как животное, ка к хищный зверь, бродяга или разбойник. Если завтра будет объявлена война и меня призовут в армию, я схвачу штык и всажу его в первое же брюхо. Если надо будет насиловать, я буду насиловать с удовольствием…. Если главное - это жить, я буду жить, пусть даже мне придется стать каннибалом…. Исторически я мертв» ( 7, 53) Высшее блаженство человека хаоса - соитие, бесконечно длящееся оргазмаистическое состояние. Любовь ему неведома. У него совсем другое: «Каждый день мне нужна новая баба» ( 7, 55). В книге Гари Миллера содержится полная трактовка аморализма как жизненного принципа, предпосылка которого - полное отсутствие смысла в устройстве мира. Этот аморализм не пассивен, не безобиден, он довольно агрессивен и опасен. Обида человека, обделенного на жизненном пиру, становится в его сознании оправданием любой гнусности. Он готов взорвать мир, растоптать культуру, ничего святого для него нет. Внешне мягкий и безобидный, он на деле может стать сатанински злым и жестоким. Особенно примечательна в концепции Г.Миллера органическая связь апологии сексуальной вседозволенности со всеми другими проявлениями аморальности. Поэтому мало видеть в типе, выведенном писателем, только жертву неблагоприятных жизненных обстоятельств, это одновременно и опасный вирус социального зла наделенный огромной биологической и психической энергией. Проникая в лоно человеческой культуры, он ее разрушает, уподобляя своим низменным потребностям. Г.Миллер не одинок в своих попытках осмыслить сексуальные проблемы в социальном, психологическом их значении. В романе Генри Денкера «Голливудский мустанг» натуралистически обстоятельное изображение секса сочетается с попыткой осмыслить его к а к стержень всего человеческого бытия. Секс и искусство в творческом сознании автора сливаются в нечто единое, грандиозное, чуть ли не космическое. Свое произведение герой романа Джон Финли воспринимает как соитие с душами миллионов зрителей, которыми он готов обладать благодаря таланту и творческой энергии. По-иному открывает запретную ранее тему В.Набоков в своем романе «Лолита», созданном в середине 50-х годов. Если Г.Миллер в «Тропике рака» беспредельно дерзок, груб и даже кощунственен, то Набоков утрированно эстетичен. Его роман о сожительстве зрелого мужчины с девочкой-подростком обладает несомненными художественными достоинствами. Книга очаровала многих. Любителей клубнички, строгих критиков-эстетов, издателей, с умилением подсчитывающих барыши, и, конечно, автора. До «Лолиты» талантливый автор пребывал в тени, а теперь эта маленькая книжечка мгновенно подняла его на вершину успеха и славы. Сама тема «нимфетки» - так Набоков называет свою героиню,- вкладывая в сленг двойной смысл - не нова. Лев Куклин еще в 18-м году в своей книге «Республика любви» славит женщину-полуребенка, одну из своих трех пассий: Мог бы первой прельститься поэт,
И все же именно Набоков широко распахнул двери в большую литературу гнусной теме. Бесстыдный порок в «Лолите» комуфлируется не только эстетическим изящетвом, но и присутствием в романе в качестве почетной гостьи Любви. Заметим, что и этот прием не может сгладить дурного впечатления от изображения низости происходящего в знаменитом романе Предельно жестко определил художественный принцип Вл. Набокова Вл. Курносенков: «Мертвое душевное ядро, окутанное изощренной эстетической мякотью» ( «Труд», 1997, 10 июля). Прошло не так много времени и любовь была бесцеремонно выдворна из ведомства Пола единовластным Сексом. В художественной эротике незамедлительно стали утверждаться принципиально новые, далеко не похвальные принципы. Их суть скрупулезно излагает американский писатель Гарольд Карлтон в романе «Ярлыки» (М. 1995). Принципиальная новизна содержания здесь в предельно откровенном изображении поведения в постели половых партнеров. Дело здесь не столько в мере «открытости» дурно пахнущей реальности, но в самом аспекте ее толкования. Наслаждения, получаемые во время половой близости рассматриваются автором в ряду любых других удовольствий и наслаждений, получаемых, например, во время рыбной ловли или плавания на лодке. Важны подробности - и только. Эти подробности даются автором на уровне добросовестного пособия. Чего же больше? Еще хуже то, что изображаются в романе всевозможные извращения, а это уже откровенный шаг к порнографии. Произведений такого рода на книжном рынке немало. Например роман Эммануэля Арсена «Эмммануэль» («Зевс»,М.1992) можно определить как энциклопедию половых извращений. Низменное, морально запретное здесь, словно фиговым листком, прикрывается «философскими» изречениями, понадерганными из различных источников. Философствует главный герой романа Марио. Он провозглашает «новый закон, суть которого состоит в том, что «наслаждение важнее всего» Из этого следует: «Надо всегда предлагать себя, свое тело, соединять свое «я» со множеством других, понимать, что часы, проведенные без объятий, потерянные для жизни часы» (с.104). К сказанному автор добавляет такие две полезные с его точки зрения сентенции:: «девственность не есть добродетель» и «Супружество не должно быть тюрьмой, «галерой счастья». Итак, мы видим, что властная поступь сексуальной революции отменила людской интерес к любви как сокровенно великому проявлению духовности. Об это сожалеет Жаклин Сьюзен в своем романе «Машина любви». Секс, половая любовь - ось всего, - утверждает автор и обстоятельно рассказывает о том, как ее персонажи ведут себя в постели, с успехом или без, и каковы следствия этих встреч. В трактовке автора эти постельные события - важнейшие атрибуты бытия человека, влияющие на всю его жизнедеятельность. Так, Робин Стаун, герой романа, обладающий суперсексуальностью, удостоен в романе парадоксальным определением «машина любви». Стаун не только на любовном ложе, но и в своей профессии мастак. Все у него «на высоте». Да вот только «машина» - не воплощение, а, скорее изгнание любви, а значит и духовности. Своими телепередачами Стоун гордится - технически они совершенны, но… холодны, словно лед и являются воплощением духовного небытия. Мы видим, что и здесь работает «машина любви». Подобные итоги никого не могут вдохновлять, полагает автор. После гибели СССР в России, как и следовало ожидать, громко звявил о себе сексуальный бум и в ликующих умах интеллектуалов закипело неистово: «Хватит судачить о том, что в России нет секса. Вы только посмотрите, какие мы сексуальные!» Многими стало овладевать осознание прелестей запретной греховности. Не о любви теперь пошла речь, не о «вздохах на скаейке», а о заповедных содроганиях плоти. «Долой стыд!» Эти крамольные слова стали лозунгом и музыкой времени. Гуманитарная элита (писатели, критики, журналисты) в последние два десятилетия возлюбили слово СЕКС. Оно, это слово, стало всем очень нравиться, как нечто таинственное, манящее, а в определенной области и шокирующее. В СМИ, в художественной литературе его постоянно суют под нос читателю как новоизобретенное вкусное блюдо. И вот еще. Слово «секс» стало осознаваться публикой не только в его прямом значении, но и как высшее духовное таинство. Один из знаменитых российских актеров-юмористов об этом сообщил недавно «АИФ»: «Когда эти два восторга, свой и зрительский совпадают, - сообщает он читателю, - то это прямо СЕКС!» Фанатический интерес к сексу победно оттеснил интерес к духовному. И этот процесс властно захватывает литературу, искусство и основополагающий элемент культуры - язык Будто дети, радующиеся новым игрушкам, журналисты, писатели постоянно украшают свои высокоинтеллектуальные тексты похабщиной столь откровенной, что ее постыдился бы использовать в приличном обществе даже заматеревший пьяньчуга. А такие слова, как «стыд», «бесстыдство», «совесть» стали поспешно удаляться из лексикона… Бесчисленны примеры использования нецензурщины в речи. Всего досаднее и удивительнее то, что ею не брезгуют, а, напротив, лелеют писатели читаемые, имеющие высокий статус мастеров. Вот роман Виктора Пелевина «Generation «П» изданный в 2007 г. в Москве солидным тиражом. Эта толстенькая книга ( в ней 284 с.) адресуется определенному кругу лиц, не обычным читателям, а, скорее, читателям-коллекционерам. Редкость этого издания в его демонстративной, навязчивой дискредитации художественной литературы как таковой. Смыслы и антисмыслы - все здесь раздроблено до состояния хаоса, через который безуспешно пытается пробраться герой произведения. Читатели-коллекционеры, собирающие подобные артефакты, делясь впечатлениями, вероятно наперебой восклицают: « Во дает! Во дает!» Дальше этих восторгов разбор «достоинств» опуса вряд ли пойдет. С особым восторгом перечитываются, должно быть, страницы, на которых густым смердящим облаком плывет заборная матерщина. Браво, В.О.Пелевин! Браво почитателям его таланта! Не пренебрегает этими начинаниями и даровитый Юз Алешковкий. В его романе «Рука» повествование ведется в форме монолога центрального героя, личности до отвращения непривлекательной. Стремясь дать исчерпывающую характеристику сознания своего свихнувшегося героя, автор оснащает его речь набором площадных ругательств, оставленных в неприкосновенности редакцией по требованию автора. Для нормальной литературы подобный способ повествования немыслим. Где-то на трети текста читатель с неизбежностью осатанеет и с остервенением швырнет грязное чтиво в мусорную корзину. Входить в русскую литературу в подобном неподобающем виде.. Да как это можно?! Ведь это все равно, что в приличное общество неожиданно вваливается хмельной мужлан и начинает сквернословить. Где сторож?! Поскорее уберите отсюда безобразника! Или вот еще любопытный фактец: Г.П.Буслакова не где-нибудь, а в учебном пособии «Современная русская литература» ничтоже сумяшеся одобрила использование Э.Лимоновым ненормативной лексики. Это как? Возникает такой вопрос: неужели авторам, пачкающим тексты своих созданий матерщиной, не известно, что похабные словеса несут в себе эмоциональный, психологический заряд энергии, приносящей немалый вред духовному строю личности. Что можно возразить против слов Григория Богослова: «Равно худы - и негодная жизнь, и негодное слово. Если имеешь одно, будешь иметь и другое». Сказанное не означает нашей приверженности к мертвенному пуританизму. В русском, да и в других языках, найдется сколько угодно дозволенных эстетическими нормами ресурсов бранной лексики и фразеологии. Конечно, пользоваться ими следует, сообразуясь с художественной необходимостью. Не иначе, как помутнением разума творческой интеллигенции, вызванным сексуальной эпидемией, нужно объяснить следующее явление. Вспоминая выдающихся деятелей литературы, искусства в юбилейных статьях, их авторы чаще всего абсолютно не интересуются итогами деятельности знаменитостей. Волнуют их более всего совершенно иные сведения. Главное человек - утверждают столпы экзистенциализма. И если речь идет о художнике слова, деятеле искусства, то… долой его творчество, какое НАМ дело до его творчества! Давайте-ка лучше разберем по косточкам его личность, а всего лучше исследуем самую таинственную область жизни великого человека - его ИНТИМ. Жены, любовницы, половая ориентация - вот что нас интересует более всего. Да, все чаще появляются работы, в которых о творчестве ни слова, зато об интимном все, что удалось добыть. Подобная у часть постигла многих знаменитостей. Владимир Маяковский говорил о себе: «Я поэт, этим и интересен». Не тут-то было! Нет, дорогой Владимир Владимирович, ты интересен нам совсем с другой стоны», - мысленно произносит критик В.Кудряшов и посвящает грандиозную юбилейную статью сведениям о любимых женщинах поэта. А вот статья того же автора о Марине Цветаевой. Великая русская поэтесса! Вот о ком поговорить бы! Нет, не интересно, не нужно нам! Статья получилась захватывающе интересная о половой ориентации, о любовниках, сцупружеских изменах… Автор по сути нарисовал портрет женщины одержимой сексоманием и поставил на этом точку. Странно, что в разгуле низменных страстей общество в лице его политических и прочих опекунов уже не видит угрозы своего распада и превращения в зловонную клоаку. Предвестницей этой страшной социальной беды является проституция. Ее влияние на жизнь общества с каждым годом становится все более значимым.. В толковом разборе книги Аллы Лейвич «Купи меня нежно» (М. 2008) С.Костырко в цитированной нами книге выделяет главное: «… Секс-бизнес - это не только проститутки, но и их клиенты. Вот одна из цифр. Посещаемость сайта, на котором ходоки обменивались впечатлениями о визитах к девушкам, - двести тысяч заходов в день, а речь идет только о Москве и только об одном из сайтов. То есть бизнес этот - органическая часть нашей сегодняшней жизни. И естественно, что в качестве одной из главных тем книги возникает тема двойной жизни нашего общества…». «Удивительны и наши публицисты и депутаты, - продолжает С.Костырко, - позициирующие себя в разговорах о проституции исключительно сторонними наблюдателями-аналитиками.» (171). Сексуальная экспансия -немаловажная часть глобальной политики сил, что явно и тайно управляют современным социальным устройством планеты. Это родная дочь свободы, понимаемой как вседозволенность и отбрасывание прочь основных нравственных постулатов. А ведь среди них главенствующее место занимают - религиозные Победное шествие этой, так сказать, «революции» опасно тем, что оно не только одурманивает людей, превращая их в «сладострастных насекомых», а иных - в тупое быдло. Оно еще и открывает широкий путь к сатанизму, ницшеанству, фашизму, то есть реальной угрозе миру и благополучию на Планете. Другие записи из Дневника провинциального критика:
|
www.moritс.narod.ru © Юрий Мориц. Авторский сайт. Все права защищены.
|