 |
|
→ Главная → Проза → Сказки → Ссылки |
Огонь, просиявший над мирозданием(лирический роман о последней любви А. Фета)В лирике Афанасия Фета конца 80-х – начала 90-х годов отчетливо выделяется ряд стихотворений, образующих некоторое фабульное единство. Вместе взятые, они как бы составляют единый лирический рассказ. Перед нами цикл, который мы условно назовем лирическим романом о последней любви поэта. К этому циклу можно отнести многие стихотворения о любви, созданные Фетом в 1877-1892 годы. Читая их одно за другим, мы узнаем о первых робких надеждах немолодого лирического героя добиться невозможного – взаимности молодой девушки, о преградах, вставших на пути любви, и о том, как пришло безумие разделенной любви-страсти, а затем и естественное охлаждение. Само наличие цикла в науке зафиксировано и не оспаривается, но содержание его и, главное, жизненные истоки поставили исследователей лирики Фета в тупик. «Можно говорить о втором любовном цикле Фета, – пишет Б.Я.Бухштаб, – хотя нет достоверных данных о том, к кому он обращен, даже к одной ли женщине, и фиксированы ли в стихах только новые любовные переживания или и старые творчески перемещены из прошедшего в настоящее».(1) Может быть, подобные вполне резонные соображения стали препятствием для литературоведческого изучения цикла. Рассматриваются, как правило, лишь отдельные, наиболее значительные произведения, вне контекста творчества поэта. Трудно определить точные границы цикла. Они размываются лирическими стихотворениями, в которых ситуативность несколько иная. Отнести то или иное стихотворение к данному циклу можно лишь с немалой долей приблизительности. Главным критерием, позволяющим сделать это, является изображение вполне определенных отношений между лирическими персонажами, создающих завершенную цепь событий. Предшествующий цикл, посвященный отношениям поэта с Марией Лазич, трагически погибшей, – это лирический рассказ в прошедшем времени, последний цикл – в настоящем. Прежде всего мы можем выделить стихотворения, лишь предвещающие грядущую любовь. Лирический герой испытывает искушение отдаться чувству, которое его пугает («В степной глуши...» 1887 г.). Однако с неизбежностью наступает момент, когда он уже не может противиться нахлынувшей страсти («Моего тот безумства желал...», «К ней»). У любви Фета с самого начала – различные преграды и бытового, и психологического порядка. Это злая старость и то, что он и она из разных поколений. Перед лицом новой любви лирический герой остро ощущает груз прежнего опыта: Не упрекай, что я смущаюсь // Что я минувшее принес // И пред тобою содрогаюсь // Под дуновеньем прежних грез.(2) Запреты будут преследовать эту любовь до конца: Запретили тебе выходить,
Любовь первоначально изображается как невозможная («Всё, как бывало...», «Не нужно, не нужно мне проблесков счастья...»). Высшая точка романа – осуществление невозможной мечты, острое переживание взаимного чувства. Многие стихотворения цикла раскрывают именно радость разделенной любви. Это: «Кляните нас, нам дорога свобода», «Завтра я не различаю...», «Из тонких линий идеала...», «Погляди мне в глаза хоть на миг...», «Почему?», «Я говорю, что я люблю с тобою встречи...», «Не отнеси к холодному пристрастью...» и др. Всё это в основном стихотворения 1891–1892 гг. Поэт воспевает безумство пришедшей любви-страсти: Завтра – я не различаю;
Будто юноша, охваченный первым сильным чувством, произносит поэт эти пылкие строки. Фет прославляет любовь чувственную, «греховную» и вместе высокую. Любовь земная не уничтожает идеальное в человеке, напротив, усиливает его, делая более отчетливым и очевидным. Этот момент особенно необходимо подчеркнуть. У Тютчева в денисьевском цикле «победа» над сердцем женщины становится поводом, возбудившим в скором времени стыд, ужас от содеянного, раскаяние: Еще вчера, гордясь победой // Ты говорил: она моя // Год не прошел, пойди и сведай // Что уцелело от нея… У Фета «победа» становится вершиной отношений, одинаково благотворной как для лирического героя, так и для лирической героини: Из тонких линий идеала // Из детских очерков чела // Ты ничего не потеряла // Но все ты вдруг приобрела // Твой взор открытей и бесстрашней // Хотя душа твоя тиха // Но в ней сияет рай вчерашний // И соучастница греха. Греховная страсть не оскверняет рай, она, как это ни парадоксально, становится воплощением его сущности. Земное и небесное, греховное и идеальное в любовной лирике вступают в союз, раскрывая суть любви человеческой, свободной и гармоничной, хотя предпочтение в развитии темы, как и в цикле о Лазич, отдается идеальной стороне отношений. Для Фета характерно слияние чувства любви к женщине с упоением красотой мира: Еще люблю, еще томлюсь // Перед всемирной красотою // И ни за что не отрекусь // От ласк ниспосланных тобою. Здесь два плана, два ряда чувств. Интимные люблю, ласк автономны по отношению к такому широкому, абстрактному понятию, как «всемирная красота», однако в тексте они совершенно слиты. Сочетание столь различных семантических планов создает предусмотренную поэтом неопределенность, суггестивность выражения поэтической мысли. Чувство любви в большинстве стихотворений цикла преломляется в напряжение песни, в ее красоту. Подобное, эстетическое по своему характеру содержание любви, раскрывается в стихотворении «Кляните нас: нам дорога свобода...», где сначала Фет говорит о любви как буйстве природы, а затем переводит эротику в план эстетический: В пример себе певцов весенних ставим // Какой восторг – так говорить уметь! В любви, о которой поет Фет, объединяются земля и небо, радость взаимного обладания и одухотворенный полет творчества. Если в лирике Тютчева любовь изображается как злая жизнь души, мятежный жар, роковая страсть, которая несет гибель, то для Фета любовь наряду с искусством – возможность истинной жизни духа. Любовь принимает форму жреческого служения красоте, носит отчасти абстрактно-символический характер. А вот в рассматриваемом цикле поэт возвращается с небес на землю, где его земная любовь развивается по законам эстетического отношения к жизни, принципы которого были для Фета незыблемыми. Центральным мотивом, связывающим любовь с творчеством, является безумие. С одинаковой последовательностью проводится он и при обосновании метода творчества, и в воссоздании любовного чувства. К лирике Фета в качестве эпиграфа идеально подошли бы шекспировские строки, переведенные Тютчевым: Любовники, безумцы и поэты из одного воображенья слиты. У Тютчева безумие, безумство – один из важных элементов его образной системы. Безумие осмысляется им и в общепсихологическом, и в поэтическом аспектах. Безумство в образной системе Тютчева амбивалентно: оно и порицается, получив эпитет жалкое, у него очи – стеклянные, неживые («Безумие»), но оно и утверждается (безумство ищет, глупость судит). Ему дан дар пророчества, оно разновидность подвижничества. Осуждая жертвы мысли безрассудной (декабристов), Тютчев склоняет голову перед их титанической попыткой вечный полюс растопить. В художественной трактовке безумия Фет идет вслед за Тютчевым, хотя и не выпускает тему за пределы эстетического отношения к жизни. В статье «О стихотворениях Ф.Тютчева» (1859 г.) Фет пишет: «Лирическая деятельность... требует крайне противоположных качеств, как, например, безумной слепой отваги и величайшей осторожности (тончайшего чувства меры). Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик».(3) Последний лирический цикл объясняет любовь Фета как высокое безумие. Само слово «безумие» («безумство») повторяется часто, начиная со стихотворения 1887 г.: Моего тот безумства желал, кто смежал
А вот в стихотворении 1891 г.: Размышлять не время, видно,
«Как богат я в безумных стихах!» – так начинается стихотворение 1887 г. Фет настойчиво утверждает дилемму: «В блеске, какого нет шире и краше, нужно безумствовать или смириться». Любовная коллизия, раскрываемая Фетом, оригинальна, она внутренне полемична по отношению к толстовской концепции любовных отношений («Крейцерова соната»). Неприемлема для Фета и любовь как поединок роковой, любовь убийственная (Тютчев), равно как и любовь-вражда, получившая глубокую лирическую трактовку в панаевском цикле Некрасова. Если у Тютчева и Некрасова кульминации их циклов связаны с крушением любви, то у Фета акцент переносится на ситуации завоевания и удержания любви, на достижение «мечты невозможной», на преодоление, казалось бы, непреодолимого. Сознательно заостряется следующая ситуация: злая старость, принадлежность к разным поколениям, внешние преграды-запреты. Всё ополчилось против мечты навязчивой, невозможной, и нужна безумная слепая отвага, чтобы идти избранным путем. Для поэта любовь, как и творчество, – вершина жизни духа. Мы видим, что лирическая концепция Фета отличается исключительной смелостью и оригинальностью. Трудно у предшественников и современников поэта отыскать аналогии. Сходная трактовка любви намечена у Чехова. Алехин, герой рассказа «О любви», обдумывая грустные итоги благоразумных отношений с Анной Алексеевной Луганович, приходит к следующей мысли: Со жгучей болью в сердце я понял, как ненужно, мелко и как обманчиво было всё то, что нам мешало любить. Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви надо исходить от высшего, от более высокого, чем счастье или несчастье, грех или добродетель, в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе.(4) Алехину и Анне Алексеевне недостало безумства, их уделом остались осторожность, благоразумие – качества завидные, но ставшие неодолимой преградой к истинному счастью, заключенному в слове любовь. На тему любви Чехов смотрит как бы учитывая художественный опыт Фета. Безумие приносит счастье, говорит нам Чехов, рассказывая историю Коврина («Черный монах»). Но счастье ли это или больная и мучительная греза? Чем же все-таки заканчивается лирический роман Фета о последней любви? Фет – романтик, но он умеет смотреть правде в глаза. Изображаемая любовь в рассматриваемом цикле – любовь старческая, что и предопределяет ее грустный финал. Юность беспощадна к старости, если замечает в ней претензии, на удовлетворение которых она давно утратила права. Эта коллизия рождает минорные мотивы в лирике: Давно в любви отрады мало:
А далее еще обиднее: Что молчишь? Иль не видишь – горю,
На первый взгляд может показаться, что счастье, отстаиваемое Фетом, носит узкий, эгоистический характер. Это далеко не так. В своем цикле поэт выходит за пределы лирического «я», выражая определенные тенденции времени. Да, титаническими усилиями завоеванное счастье оказывается мимолетным, мгновенным. Оно выражает в конечном счете трагизм человека в дисгармоничном мире. Поэт заставляет своего читателя сопереживать счастью-трагедии, счастью-боли, где стремление к гармонии и невозможность ее достижения слиты в единой лирической теме: Не жизни жаль с томительным дыханьем.
Лирический роман Фета о последней любви раскрывает новые стороны жизни человеческого духа, бросившего вызов враждебным силам, самому Богу. Этот страстный порыв сродни тому безумству, что уничтожило «красный цветок» зла рукой героя рассказа Гаршина, или «безумству храбрых» как истинной мудрости жизни, воспетой Горьким. Любовная и философская лирика Фета начала 90-х годов созвучна некоторыми мотивами передовым тенденциям демократической литературы, выдвигающей на первый план тему активности личности. Подобный творческий итог мог быть не только неожиданным, но отчасти и нежелательным для Фета-консерватора, что с особой силой обнаруживало раздвоенность его сознания. Дерзкому в поисках истины художнику во многом мешал ограниченный ум апологета отживших устоев жизни. Можно сказать, что Фет в какой-то степени страшился итогов собственного творчества. Только этим можно объяснить его упорное стремление преуменьшить содержательную сторону своей поэзии в автокомментариях. И самое поразительное – это сознательное разрушение, распыление естественно складывающихся циклов. Фет не хотел видеть в своем творчестве циклы, предпочитая группировать стихотворения по внешним, малосущественным признакам. Но внимательное читательское восприятие неизменно их выделяет и умеет оценить в ряду высочайших достижений мировой поэзии всех времен. Примечания: (1) - Б.Я.Бухштаб. Фет // Б.Я.Бухштаб. Русские поэты. – Л.: Художественная литература, 1970. – С.145.
Другие статьи о литературе: Высокое служение (о И. С. Тургеневе) «Герои времени» в поэме «Современники» Н. А. Некрасова Двойная развязка «Запечатленного ангела» Н. С. Лескова Сияние от них далекое (любовная лирика Афанасия Фета)
|
www.moritс.narod2.ru © Юрий Мориц. Авторский сайт. Все права защищены.
|