 |
|
→ Главная → Проза → Сказки → Ссылки |
«Образ мира в слове явленный»(о поэзии Б. Л. Пастернака)Явление Бориса Пастернака в русскую поэзию может быть сравнимо с вторжением в мирно дремлющую природу пугающей и одновременно восторгающей грозы: Пронесшейся грозою полон воздух,
На читателя, даже искушенного ценителя вершинных достижений поэзии, хлынул поток образов, пленяющих первобытной свежестью, мощью, дерзостью воплощений и вместе смущающий непостижимой сложностью словесной музыки, сокрушительным напором метафор, сравнений, ассоциаций. Неясно! Невразумительно! Огорчительно трудно для восприятия перенасыщенного образностью словоизвержения и одновременно радостно пребывать в этом необычном, будто только что родившемся мире, в котором «стихи слагаются навзрыд», а речь, по определению Корнея Чуковского, приятно волнует «прелестными невнятными туманностями». (2) Сокровенная суть лирического высказывания Пастернака бывает до ужаса сумбурна вследствие переизбытка чувств. В этом прелесть его поэзии. Он избегает четких номинаций, заменяя их неопределенными, требующими догадки, раздумья. Подобная художественная практика, словно кнутом, гонит банальность, открывая путь для восприятия истинного духовного состояния поэта, являющего чаще всего состояние потрясения, бури чувств, смятения, рыдания, непередаваемо сложной и мучительной духовной жизни. Рождение Бориса Пастернака как поэта произошло в самом начале десятых годов минувшего века. Для посвященных в тонкости искусства было ясно: в лице юного поэта заявила о себе личность, наделенная не только ярким дарованием, но и оснащенная завидными знаниями и опытом художника, музыканта, философа. Всему этому способствовало счастливое стечение обстоятельств раннего периода его жизни. Родился он в семье талантливого художника и замечатель-ной музыкантши. Отец, Леонид Осипович, иллюстрировал роман «Воскресение». Л.Н.Толстой был нередким гостем у Пастернаков. Бывали здесь и многие другие представители художественной, культурной элиты Москвы. В самой ранней юности Борис Пастернак упорно учился живописи, столь же страстно увлекался изучением музыки. Окончив философский факультет Московского университета, продолжал постигать премудрости философии в Марбурге (Германия) и, добившись здесь неоспоримого успеха, неожиданно для наставников удалился, полностью отдав себя поэзии. Тайну феномена Пастернака как поэта точно определил В.С.Баевский: «Увлечения молодости не прошли бесследно: поэзия Пастернака изобразительна, музыкальна, мудра. Художник, композитор, философ умерли, чтобы воскреснуть в поэте». (3) Уже в десятые годы и особенно после появления книг «Поверх барьеров», «Сестра моя – жизнь» знатоки (Брюсов, Ахматова, Мандельштам и др.) заговорили о Пастернаке как о классике. И эти ранние художественные опыты не канули в лету, а органически влились в целостный и единый художественный мир поэта. Название книги «Поверх барьеров» родилось из непростого жизненного опыта – преодоления барьеров на конских скачках, – но затем, оказавшись в стихотворной строке, приобрело значение символа всего творческого пути поэта, не признающего никаких идеологических, политических, эстетических «барьеров» и остающегося верным своему высокому призванию. Борис Пастернак – дитя серебряного века. Он усвоил лучшие традиции лирической поэзии конца XIX– начала XX вв. Шли годы, а заветы поэтики серебряного века им не были ни преданы, ни оставлены, они, словно помятые в литературных баталиях доспехи, служили ему так же надежно, как и в былые времена, хотя смотрелся поэт в них диковинно, будто легендарный рыцарь в гуще представителей нового поколения, подзабывший о своей невообразимой эпохе. Как поэт Пастернак не мог не чувствовать себя в современном мире одиноким, что доставляло ему немало духовных терзаний, более того, заставляло видеть участь поэта в сгущенно-трагическом ракурсе: О, знал бы я, что так бывает,
Если в начальный период творчества, вплоть до 30-Х годов, в поэзии Пастернака главенствовала суггестия (поэтика намека, внушения), то в 30-е годы и чем далее, тем в большей мере, ее дополняет, а затем и вытесняет медитация. Все более явственны в ней философские мотивы. Онтологическая тематика теперь уже не гостья, а полноправная хозяйка в его творчестве. Поэзия Пастернака, и ранняя и поздняя, по преимуществу ассоциативна. Поэта привлекают жизненные реалии сами по себе как мир самодостаточный, автономный. Поэтому так важны в его текстах подробности, частности, художественные детали. Им доводится нести нелегкую службу соединения со всем, чем заполнены не только природа, человеческий мир, искусство, но и вселенная со своими галактиками. А совершается этот трудный синтез с помощью именно ассоциаций. Как это происходит, можно проследить на примере стихотворения «Ночь», созданного в 1956 г. Идет без проволочек
Он потонул в тумане,
Под ним ночные бары,
Заканчивается это стихотворение неожиданным, но вполне оправданным поворотом темы к самой сути творчества: Не спи, не спи, работай,
Не спи, не спи, художник,
В изображении природы, как и жизни людской, у Пастернака все необычно, удивительно, ново, и такое видение побуждает читателя вслед за поэтом взглянуть на мир иными глазами. «Поэзия Пастернака, – пишет Д.С.Лихачев, – стремится к тому, чтобы усилить все формы поэтического воздействия – усилить их гиперболизацией чувств, ассоциаций, метафоричностью языка, образной системы… его поэтическая система экспрессионистична». (4) Мир природы – главная тема лирики Пастернака. Через природу поэт художественно проникает во все области, поры, тонкости бытия. Живописность в его пейзажной лирике – не только средство раскрытия сути мира, но временами становится автономной областью художественного сознания, где реальностью оказываются не столько объекты реального мира, сколько игра фантазии, причуды вкуса, произвол художника, для которого искусство – область самоценного, не зависящего от объекта, а выражающего лишь собственные ощущения, то есть это уже дань абстракционизму. Примером может служить стихотворение 1957 г. «Следы на снегу» с его усложненной образностью: Луч солнца, как лимонный морс, / Затек во впадины и ямки / И лужей света в льдину вмерз. / Он стынет вытекшею жижей / Яйца в разбитой скорлупе, / И синей линиею лыжи / Его срезают на тропе. / Луна скользит блином в сметане, / Все время скатываясь вбок. / За ней бегут вдогонку сани, / Но не дается колобок (473). Перед нами прямо-таки живописный этюд, в котором стирается граница между живописью и поэзией. Единственность, единичное – не пустые слова для Пастернака. В письме к американскому переводчику своих стихов Юджину М.Кайдену Пастернак писал: «Искусство не просто описание жизни, а выражение единственности бытия... Значительный писатель своего времени (а никакой другой мне не нужен) это изображение, открытие неизвестной, неповторимой единственности живой действительности». (5) Поэта чарует соединение малого с грандиозным. «Мгновение, преображенное в вечность» – вот его творческий девиз. Единство мира огромного и малого раскрывается в стихотворении 1956 г. «Дорога», где изображение новой грандиозной магистрали, перебежавшей плотину, соседствует с таким немаловажным событием: пруд... выводок утиный переплывает поперек (466). В изображении природы не красота манит Пастернака, как она пленяла, например, Фета. У Пастернака, напротив, наблюдается тяга к живописанию хаоса, смуты и внешнего беспорядка в мире как самой сути бытия, дарящего муки, радости, страдания – все в их неразрывности. Вот изображение весны: В лесу еловый мусор, хлам,
Пастернак не поэтизирует мир, а принимает его таким, каков он есть, – и радующим взор, и омрачающим душу несомненным безобразием. Например, одно за другим идут стихотворения 1956 г. «Золотая осень» и «Ненастье». В первом осень – «сказочный чертог», где все, как на выставке картин, а во втором из названных все неприглядно: Точно все стыдом покрыто, / Точно в осени – позор. Точно срам и поруганье / В стаях листьев и ворон, / И дожде и урагане, / Хлещущих со всех сторон (459). Наблюдаются в лирике природы и моменты реабилитации традиционно низкого. Например, в стихотворении «Март» (1946) его реалии – это дюжая скотница, хлев, конюшня и коровник, а навоз здесь удостаивается высшей похвалы: И всего живитель и виновник –
В этом нельзя не увидеть приверженности к антитетичности как способу изобразительности – такова выверенная эстетическая позиция Пастернака. Природа в любом своем обличье противоречива, но таков же и человек, высшее создание природы, как бы говорит нам поэт. Изображение и осмысление природного мира у Пастернака нередко сливается с миром социального бытия. Так, в стихотворении «Земля» поэт с горечью отмечает смесь огня и жути / На воле и в жилом уюте (431). Здесь же развивается мотив тоскующей земли и холода бытия. Преодолеть эти беды помогает лишь тайная струя страдания (432). Жизнь в изображении поэта полна радости и трагизма, есть в ней чистота и грязь, особенно значимая в облике неизбывной порочности, застающей человека врасплох. Об этих гибельных искусах большое стихотворение 1957 г. «Вакханалия». Необходимо отметить и негативный эффект чрезмерности в изображении однотипных явлений природы. В иных случаях этот эффект стимулирован внешними обстоятельствами, подталкивающими поэта к затворничеству. В стихотворении «После перерыва» (1957) читаем: Прикинул тотчас я в уме,
Как бы подкрепляя это шутливое намерение, следуют одно за другим стихотворения «Первый снег», «Снег идет», «Следы на снегу», «После вьюги»… (все они 1957 г.). За этим намеренным обилием пейзажных тем ощущается драматическая духовная коллизия, вызванная политической травлей поэта, осмелившегося оставаться самим собой, не вливаясь в хор литературных ортодоксов. По этому поводу М.Г.Павловец замечает: «Личностность, гуманистичность лирики Пастернака, столь свойственная поэзии серебряного века, не всегда была ко двору в эпоху, больше увлеченную коллективными чувствами и массовым энтузиазмом». (6) Практически в одном образно-эмоциональном ряду с природой раскрывается в лирике Пастернака и тема любви. В его поэтическом наследии невозможно выделить как автономную его часть любовную лирику. Да и присутствует ли она здесь на равных правах с другими темами? В мировой лирической поэзии объекты сердечной привязанности чаще всего именуются. У Пастернака же любовь художественно осознается в единстве с коренными законами мироздания, природы, во всей ее великой, мучительной и радостной целостности. И не так важно для поэта, кто Она. Важно, что Она – это Женщина с большой буквы. В определении сущностных начал бытия Пастернак именно женщину ставил на второе место после Бога. То, что принято называть любовью, у поэта осознается не как духовное единство, обожание, пламенные чувства, а как нечто грандиозное, всепоглощающее, сродни тому, что совершается в природе, космосе. Вот ставшие знаменитыми строки: Любимая – жуть! Когда любит поэт,
Любовь у Пастернака – это нечто всеобъемлющее и вместе загадочное: «Прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен», – говорит потрясенный поэт о своей возлюбленной в стихотворении 1931 г. А в стихотворении «Без названия» (1956) Пастернак в воображаемом разговоре с женщиной как бы вскользь замечает: Пошло слово любовь… Для любимой он готов переименовать весь мир, все слова. Переименовать – это значит обновить, как человек обновляет облик, отказываясь от обветшавших одежд. Через все творчество Пастернака проходит лирика философская, онтологическая, занимая все больше места в 30-50-е годы. Поэт остро ощущает трагизм бытия, огорчительную бесследность прожитой жизни. Ошеломляющим недоумением продиктованы строки в стихотворении 1949 г. «Свидание»: Но кто мы и откуда,
Во многих стихотворениях Пастернака акцентируется неприглядная участь простого человека, до нужд и бед которого нет никакого дела «жестокосердному свету». Неизбежно трагична и участь поэта, остающегося верным своему призванию в жестокую эпоху столкновения противоборствующих социальных сил. Многие стихотворения последних лет жизни поэта не могут быть вполне поняты без проникновения в подтекст. Так стихотворение «За поворотом» (1958) содержит нехитрый рассказ о птичке, оберегающей своим щебетанием вход в лесные норы. В этом образе нельзя не увидеть аллегории, раскрывающей участь самого поэта, гонимого и унижаемого власть имущими: Под нею сучья, бурелом,
Нагроможденьем пней, колод
А птичка верит, как в зарок,
С трагическим мироощущением в лирике Пастернака борется мотив упорного противостояния козням века. Одно из лучших стихотворений, входящих в цикл романа «Доктор Живаго», – «Зимняя ночь» (1846) построено на контрасте начал общемирового, враждебного («Мело, мело по всей земле») и личностного. Это последнее, милое сердцу поэта, воплощено в образе свечи, символе стойкости: она горит вопреки всем бурям и потрясениям земли. Убежденность в ее непреклонности воплощает повтор (четырежды) двустишия: Свеча горела на столе.
Поэтом настойчиво утверждается правомерность частного, личного, отдельного, пребывающего в сумятице времени, его бурь и тревог, законность этого, пусть крошечного, но самого важного, по сути, бытия. Возможно, тут присутствует и скрытая полемика с Владимиром Луговским, мучительно преодолевающим этику «мира малого покоя» антиномией «великой тревоги революции». Идеи гуманизма пронизывают всю образную и понятийную систему лирики поэта. В этом убеждают строки стихотворения «Свадьба»: Жизнь есть тоже только миг,
Религиозной теме в лирике Пастернака с годами уделяется все большее место. Чуждый декларативности поэт искусно вплетает ее в образную ткань произведений, как бы растворяя в ней. В стихотворении «Когда разгуляется» читаем: Как будто внутренность собора –
Библейская тематика широко представлена в цикле Юрия Живаго. Это – «Рождественская звезда», «Гефсиманский сад», «Дурные дни», «Магдалина», «Чудо». Религиозное чувство примирения с неизбежностью смерти, душевное опьянение красотой вечного бытия, к которому принадлежит смертный – пусть ненадолго, любовь к Богу воплощены в стихотворении 1956 г. «В больнице». В одном из самых ранних своих стихотворений («Когда из лиры лабиринт», 1913, 1918) Пастернак определяет свое место в мире планетарно: Я – жизнь земли, ее зенит,
Подобной установке, рожденной в юности, поэт остается верным до конца жизненного пути. Вся его поэзия, словно чеканной формулой определена в стихотворении «Август» – это образ мира в слове явленный. Мир в лирике Бориса Пастернака живет освобожденным от псевдохудожественных стереотипов, потускневших клише, обветшавших представлений. Это позволяет в простом, обычном увидеть нечто первостепенно важное, необходимое людям всех времен. Примечания: (1) - Б.Пастернак. Стихотворения и поэмы. – М.: Художественная литература, 1988. – С. 72. Стихотворные тексты цитируются по данному изданию, в скобках указываются страницы.
Другие статьи о литературе: Гамаюн - птица печали (катастрофическая ситуативность в любовной лирике Анны Ахматовой) Грезы об отрадном уединении (мотивы лирики Зинаиды Гиппиус) «Глубокий и могучий дух» (М.Ю.Лермонтов и Н.С.Гумилев) Великое родство (тютчевские мотивы в творчестве О. Мандельштама)
|
www.moritс.narod2.ru © Юрий Мориц. Авторский сайт. Все права защищены.
|