 |
|
→ Главная → Проза → Сказки → Ссылки |
Свет незакатный. Повесть. Страница 4Продолжение. Начало Всем на свете приходит конец. Кончилось для бойцов-кавалеристов и их восьмидесятидневная жизнь на колесах. Выгрузились на крошечном полустанке и после пятичасового марша оказались в населенном пункте, полностью покинутом жителями. Было здесь до удивления тихо – ни оглушающих разрывов бомб и снарядов, ни свиста пуль и осколков – всего того, что ждали, когда тряслись в железнодорожных теплушках Даже собачьего лая не слышно. А по ночам - темень непроглядная, лишь звезды да изогнувшийся клинком серпик месяца кое-как освещали подобия жилищ. В них обосновался кавалерийский полк, и началась для него полоса совершенно новой жизни. Карпыч, как и его товарищи по оружию, безумно скучали по семье, писем не было уже три месяца. Подумать только - три! После перене- сеннных мытарств нервы были на пределе. Прифронтовая полоса. Затишье и полная неизвестность. Вечером, после изнурительных занятий, ташкентские ненадолго встречались и, потягивая забористую маршанскую махру, перебрасывались скучными словами. Писем не имел никто. А разговоры, как обычно, сводились к единственно существенному: когда война проклятая кончится, скоро ли у Гитлера силы иссякнут. Неужели не ясно, что стратегических целей зверюга не добился, дело проиграно окончательно, а если так, не пора ли закругляться? Почему-то казалось, что война вот-вот кончится. Жили надеждой на возвращение домой до осени. И тут, в прифронтовой полосе, болезни от Карпыча не отвязались, хотя врачи и весь медперсонал старались изо всех сил. Стали кормить его сырой печенкой, мелко рубленой, густо приправленной луком, перцем, солью. Давали кругленькие белые лепешки, называемые витамином "Ц". И вот наконец куриная слепота капитулировала. Ура. «Честь и слава армейским эскулапам,- спешил порадовать Карпыч родных. - Куриная слепота побеждена, остаются фурункулы. Надеюсь, и эта болезнь пойдет на убыль, и я получу возможность наравне с братвой добиваться звания гвардейца». И все же, как ни бодрился Карпыч, в конце июля вновь угодил в госпиталь. Вот так! Еще в боях не участвовал а в госпитале трижды побывал. Лицо было обезображено лошадиными зубами и воронками от фурункулов, да и тело тоже всё было в рубцах, будто исполосовали его пули и осколки. О, боже, так ведь на нем живого места нет! Изрешечен, искромсан… Впрочем, на этот раз фурункулы не остановили внимание врачей. Перед ними был противник посерьезней. Миокардит декомпенсированный - таков был неумолимый диагноз опытного кардиолога дивизионного госпиталя. Новость эта неприятно поразила Карпыча. Что-что, а сердце считал более или менее здоровым и - на тебе!.. Ноги стали отекать, смущала и сильнейшая одышка. Врачи не спасовали и на этот раз, приняли энергичные меры к тому, чтобы поставить в строй постаревшего не по годам бойца-кавалериста. Да и сам он более всего хотел быть таким же крепким мужиком, как его товарищи по эскадрону, чтобы в решительную минуту никого не подвести и вместе со всеми, как и прежде, петь знаменитый марш, слова которого врезались в память с незапамятных времен: Высоко в небе ясно
Через восемь дней Карпыча выписали из госпиталя с освобождением от службы на пять дней. «Ровным счетом ничего не делаю, поедая даром государственный хлеб,- сетовал он на болезнь в письме домой. За пять месяцев изрядно отстал от строевой подготовки - вот беда! Хотя стоит ли горевать? На фронте затишье, может, война кончится?» По деревне от избы к избе бродила старушка, милостыню просила, так вот она божилась, что война уже закончилась и только мир не подписан. Как ни удивительно, многие этой старушке верили и надеялись на скорое, в крайнем случае, к осени, возвращение домой. В письме от 24 июля дома узнали, что беды не оставили старшего Зевкова. Из госпиталя он попал в новый госпиталь, на этот раз ветеринарный. «Ухаживаю за своей заболевшей кобыленкой - в этом сейчас заключается главная цель моего существования.» В конце письма имелась приписка, насторожившая Зевковых; «Следующее письмо, вероятно, буду писать после боевого крещения и подписываться - гвардии красноармеец Александр Зевков». Карпыч и на этот раз ошибся. Почти весь август продолжалась относительно мирная жизнь в резерве. Случались и праздники. В самом начале августа получил солидную пачку писем из дома. Ах, какая это была радость. Ведь так долго не имел из дома ни строчки, думал-гадал, как они там, бедные, живы ли, и вот она, радость, славные вести: все живы, здоровы, семейная ячейка, как и прежде, крепко сплочена, каждый сражается как герой на своем рубеже. Маша пошла на повышение и уже заведует табельным учетом завода, Юргену присвоили шестой разряд, малышня учится. Среди писем - три от Вадимки, и в каждом стихи, рассказы, рисунки. Карпыч размечтался, даже прослезился, представив, как он возвращается домой, выпускает седьмой номер домашнего журнала "Наш быт" и в нем публикует подробный отчет о своей военной Одиссее, воспоминания Маши, фронтовую переписку, конечно, рисунки, дружеские шаржи и Вадимкины военные стихи. Нет, сбыться этой мечте было не суждено. В конце августа Карпыч прислал домой короткую весть, всё содержание которой вмещали два слова: «Отдых кончился». Карпыч не мог знать, что жить, радоваться и страдать ему осталocь ровно два месяца, день в день. * * * |
www.moritс.narod.ru © Юрий Мориц. Авторский сайт. Все права защищены.
|